Давно уже слухи о войне в Чечне доходят до нас из различных СМИ, частных бесед, да и просто сплетен. Но когда, вдруг, оказываешься очевидцем, даже малой части, то трудно не ужасаться.
Мне год назад выпало побывать в Чечне, а вот совсем недавно – в лагерях беженцев из Чечни в Ингушетии. Так сказать "по обе стороны баррикад". Сразу оговорюсь: эта поездка была чисто благотворительная, никаких политических изысканий не планировалось, но многие мифы, выстроенные в моём сознании, рухнули при первом же знакомстве с чеченскими людьми.
Однажды в наш храм (св.бсср.Космы и Дамиана в Шубине) на группу "Маранафа", пришёл человек по имени Ахмед. Наш гость оказался президентом фонда "Милосердие – детям" города Грозного. Короткий рассказ о детях, ставших жертвами кровавого идеала "война", на несколько минут остановил привычный ритм уже устоявшейся жизни. С фотографий на нас смотрели уставшие детские глаза, уставшие от страха, боли и горя.
Через некоторое время была собрана помощь: игрушки, учебники, продукты, лекарство, одежда. Везти всё собранное было некому. Тогда-то и пришло решение поехать самим.
Ранним утром поезд подходил к городу Назрань. Ещё темно. Встречающие узнали нас по выстроенным вокруг коробкам. Немного неуютно от неизвестности. НЕ считая небольшого обыска, дорога дала возможность выспаться и настроиться на новую обстановку. Нам предстоит посетить четыре лагеря беженцев.
Нас приняли по-кавказски гостеприимно, насколько это было возможно. Первый лагерь на пути нашего следования находился в стороне от Назрани в станице Слепцовская. Это палаточный лагерь собравший под своими брезентовыми крышами около десяти тысяч людей. Лагерь, издалека больше походивший на военный, жил своей мирной жизнью. Нам показали палаточную школу: чистую и уютную. Печка-буржуйка щедро дарила тепло. Но тепло струилось ото всюду: из глаз учителей; с висевших на стенах любовно выполненных пособий; даже самодельная мебель говорила о заботе. Неожиданно до нас донеслись звуки живой музыки. Меньше всего можно было ожидать здесь радость. Оказалось, что по-соседству находился центр реабилитации детей через народные танцы. Хотелось плакать, глядя на юных танцоров. Через язык танца они рассказывали о своём народе, который любят. Трудно было поверить, что эти ребята пережили потерю близких и страшные ночи во время бомбёжек. Сильный и смелый дух вырывался в задорном "асса".
Наш путь лежал к посёлку Карабулаг (почти Гулаг) в лагерь на колёсах. В семидесяти восьми пассажирских вагонах уживаются , и трудно представить как умещаются, около 5-7 тысяч человек. Мы погрелись в чистом вгоне-больнице. Две медсестры и одна врач – весь персонал. Живут тут же, за шторками. Рабочий день 12 часов – это официально, а на практике… и без выходных. Лекарств не хватает, но эпидемий нет. Комендант рассказал недавнюю историю: девятилетний мальчик сильно повредил глаз и потерял зрение, но позднее выяснилось, что слепнет и второй. Нужны были деньги на операцию. Собранных оказалось слишком мало. Раз в месяц сюда привозят муку, соль, сахар, масло, куриные окорочка, которых едва хватает. И тогда решили отказаться от окорчков и попросить деньги на лечение. Так и сделали. Необходимая сумма набралась.
Уже темнеет, нужно спешить. Вокруг тишина.
Беженцы живут везде, где возможно, лишь бы была крыша над головой. Бывшие гаражи "Логоваза" открыли свои двери для пострадавших. Этот "элитный" лагерь находится в самом центре города. Есть свет, вода и газ, который служит как для отопления, так и для приготовления пищи. Часть вынужденных переселенцев укрылась за железными стенами самих гаражей, куда не проходит солнечный свет, остальные расположилась во дворе в палатках.
Самая удручающая картина ожидала нас в посёлке Троицк. На шести бывших фермах вместе с коровами живут люди. Там, где когда-то разводили скот, теперь бараки. Они пришли последними, оставляя за собой развалины своих домов. Им не нашлось места. В растерянности три тысячи уставших людей стояли у города. Один мальчик, указывая на полуразвалившееся коровники и свинарники, сказал, что в первую чеченскую там жили люди. На последние деньги провели свет и… стали жить. Остались, ожидая лучшего, веря, что смогут когда-нибудь вернуться, смогут начать всё сначала.
Удивительно, я часто слышала: "Мы не держим зла." Они верят. Этот народ достоин лучшего. Да поможет им Бог!
Продолжение следует.
Татьяна Юхненко
